Неточные совпадения
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего
не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно
против этого говорят.
Если бы, то есть, чем-нибудь
не уважили его, а то мы уж порядок всегда исполняем: что следует на платья супружнице его и дочке — мы
против этого
не стоим.
Впопад ли я ответила —
Не знаю… Мука смертная
Под сердце подошла…
Очнулась я, молодчики,
В богатой, светлой горнице.
Под пологом лежу;
Против меня — кормилица,
Нарядная, в кокошнике,
С ребеночком сидит:
«Чье дитятко, красавица?»
— Твое! — Поцаловала я
Рожоное дитя…
Хитры, сильны подьячие,
А мир их посильней,
Богат купец Алтынников,
А все
не устоять ему
Против мирской казны —
Ее, как рыбу из моря,
Века ловить —
не выловить.
Крестьяне речь ту слушали,
Поддакивали барину.
Павлуша что-то в книжечку
Хотел уже писать.
Да выискался пьяненький
Мужик, — он
против барина
На животе лежал,
В глаза ему поглядывал,
Помалчивал — да вдруг
Как вскочит! Прямо к барину —
Хвать карандаш из рук!
— Постой, башка порожняя!
Шальных вестей, бессовестных
Про нас
не разноси!
Чему ты позавидовал!
Что веселится бедная
Крестьянская душа?
Велик дворянский грех!»
— Велик, а все
не быть ему
Против греха крестьянского, —
Опять Игнатий Прохоров
Не вытерпел — сказал.
Стародум. Любезная Софья! Я узнал в Москве, что ты живешь здесь
против воли. Мне на свете шестьдесят лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто так
не терзало мое сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда
не бывал я так собой доволен, как если случалось из рук вырвать добычь от порока.
Г-жа Простакова. Однако все-таки
не придет
против Адама Адамыча.
2) Ферапонтов, Фотий Петрович, бригадир. Бывый брадобрей оного же герцога Курляндского. Многократно делал походы
против недоимщиков и столь был охоч до зрелищ, что никому без себя сечь
не доверял. В 1738 году, быв в лесу, растерзан собаками.
Узнал бригадир, что Митька затеял бунтовство, и вдвое
против прежнего огорчился. Бунтовщика заковали и увели на съезжую. Как полоумная, бросилась Аленка на бригадирский двор, но путного ничего выговорить
не могла, а только рвала на себе сарафан и безобразно кричала...
Последствием такого благополучия было то, что в течение целого года в Глупове состоялся всего один заговор, но и то
не со стороны обывателей
против квартальных (как это обыкновенно бывает), а, напротив того, со стороны квартальных
против обывателей (чего никогда
не бывает).
Как ни отбивались стрельчата, как ни отговаривалась сама Домашка, что она"
против опчества идти
не смеет", но сила, по обыкновению, взяла верх.
Услыхал князь бестолковую пальбу бестолкового одоевца и долго терпел, но напоследок
не стерпел: вышел
против бунтовщиков собственною персоною и, перепалив всех до единого, возвратился восвояси.
Грустилов сначала растерялся и, рассмотрев книгу, начал было объяснять, что она ничего
не заключает в себе ни
против религии, ни
против нравственности, ни даже
против общественного спокойствия.
Но откупщик пользу того узаконения ощутил подлинно, ибо когда преемник Беневоленского, Прыщ, вместо обычных трех тысяч потребовал
против прежнего вдвое, то откупщик продерзостно отвечал:"
Не могу, ибо по закону более трех тысяч давать
не обязываюсь".
Известно было также, что и к мадам де Помпадур проник он отнюдь
не с помощью какой-то"особенности", а просто с помощью денежных приношений, и при ее посредстве избавился от суда и даже получил высшее
против прежнего назначение.
Одоевец пошел
против бунтовщиков и тоже начал неослабно палить, но, должно быть, палил зря, потому что бунтовщики
не только
не смирялись, но увлекли за собой чернонёбых и губошлепов.
— Я даже изобразить сего
не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — обращался он к купчихе Распоповой, — что бы я такое наделал и как были бы сии люди
против нынешнего благополучнее, если б мне хотя по одному закону в день издавать предоставлено было!
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича о правде безнуждно беседующего, убоялся его
против прежнего
не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь о правде, то это значит, что он сам
не вполне уверен, точно ли его за эту правду
не посекут.
И вот настала минута, когда эта мысль является
не как отвлеченный призрак,
не как плод испуганного воображения, а как голая действительность,
против которой
не может быть и возражений.
Действительно, это был он. Среди рдеющего кругом хвороста темная, полудикая фигура его казалась просветлевшею. Людям виделся
не тот нечистоплотный, блуждающий мутными глазами Архипушко, каким его обыкновенно видали,
не Архипушко, преданный предсмертным корчам и, подобно всякому другому смертному, бессильно борющийся
против неизбежной гибели, а словно какой-то энтузиаст, изнемогающий под бременем переполнившего его восторга.
И точно: несмотря на то что первые шаги Прыща были встречены глуповцами с недоверием, они
не успели и оглянуться, как всего у них очутилось
против прежнего вдвое и втрое.
— Ну, полно! — сказал он. — Когда бывало, чтобы кто-нибудь что-нибудь продал и ему бы
не сказали сейчас же после продажи: «это гораздо дороже стоит»? А покуда продают, никто
не дает… Нет, я вижу у тебя есть зуб
против этого несчастного Рябинина.
«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», сказал себе Алексей Александрович. Он хотел
не смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался в это лицо, стараясь
не читать того, что так ясно было на нем написано, и
против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он
не хотел знать.
Сергей Иванович вздохнул и ничего
не отвечал. Ему было досадно, что она заговорила о грибах. Он хотел воротить ее к первым словам, которые она сказала о своем детстве; но, как бы
против воли своей, помолчав несколько времени, сделал замечание на ее последние слова.
«Но, кроме этого, сколько бы я ни искал, я ничего
не найду, что бы сказать
против моего чувства.
Но,
против своей воли, он здесь, у себя дома, еще более импонировал ей, чем прежде, и она
не могла быть с ним свободна.
Но он чувствовал себя бессильным; он знал вперед, что все
против него и что его
не допустят сделать то, что казалось ему теперь так естественно и хорошо, а заставят сделать то, что дурно, но им кажется должным.
И вдруг вместо этого жизнь его с женою
не только
не сложилась особенно, а, напротив, вся сложилась из тех самых ничтожных мелочей, которые он так презирал прежде, но которые теперь
против его воли получали необыкновенную и неопровержимую значительность.
Теперь он, точно
против воли, всё глубже и глубже врезывался в землю, как плуг, так что уж и
не мог выбраться,
не отворотив борозды.
— Ах,
не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы
против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы
не было того, чего
не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
— Ты
не можешь себе представить, как это смешно вышло. Я только думала сватать, и вдруг совсем другое. Может быть я
против воли…
Вронский в первый раз испытывал
против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он
не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило
не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
Алексей Александрович думал тотчас стать в те холодные отношения, в которых он должен был быть с братом жены,
против которой он начинал дело развода; но он
не рассчитывал на то море добродушия, которое выливалось из берегов в душе Степана Аркадьича.
— Отлично! Ты
не поверишь, какой это режим полезный
против всякой дури. Я хочу обогатить медицину новым термином: Arbeitscur. [лечение работой,]
Они прошли молча несколько шагов. Варенька видела, что он хотел говорить; она догадывалась о чем и замирала от волнения радости и страха. Они отошли так далеко, что никто уже
не мог бы слышать их, но он всё еще
не начинал говорить. Вареньке лучше было молчать. После молчания можно было легче сказать то, что они хотели сказать, чем после слов о грибах; но
против своей воли, как будто нечаянно, Варенька сказала...
—
Не забудьте, — сказал он ей, указывая на открытое окно
против кучера.
— Она так жалка, бедняжка, так жалка, а ты
не чувствуешь, что ей больно от всякого намека на то, что причиной. Ах! так ошибаться в людях! — сказала княгиня, и по перемене ее тона Долли и князь поняли, что она говорила о Вронском. — Я
не понимаю, как нет законов
против таких гадких, неблагородных людей.
Представьте себе, должен бы я был сказать ему, что у вас хозяйство ведется, как у старика, что вы нашли средство заинтересовывать рабочих в успехе работы и нашли ту же середину в усовершенствованиях, которую они признают, — и вы,
не истощая почвы, получите вдвое, втрое
против прежнего.
Всё это было хорошо, и княгиня ничего
не имела
против этого, тем более что жена Петрова была вполне порядочная женщина и что принцесса, заметившая деятельность Кити, хвалила её, называя ангелом-утешителем.
— Я уже просил вас держать себя в свете так, чтоб и злые языки
не могли ничего сказать
против вас. Было время, когда я говорил о внутренних отношениях; я теперь
не говорю про них. Теперь я говорю о внешних отношениях. Вы неприлично держали себя, и я желал бы, чтоб это
не повторялось.
— Нисколько. Мне так это весело будет, — действительно весело блестя глазами, сказал Левин. — Ну, прости ее, Долли! Она
не будет, — сказал он про маленькую преступницу, которая
не шла к Фанни, и нерешительно стояла
против матери, исподлобья ожидая и ища ее взгляда.
Вернувшись домой и найдя всех вполне благополучными и особенно милыми, Дарья Александровна с большим оживлением рассказывала про свою поездку, про то, как ее хорошо принимали, про роскошь и хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и
не давала никому слова сказать
против них.
Столько же доводов было тогда за этот шаг, сколько и
против, и
не было того решительного повода, который бы заставил его изменить своему правилу: воздерживаться в сомнении; но тетка Анны внушила ему через знакомого, что он уже компрометтировал девушку и что долг чести обязывает его сделать предложение.
Когда посетители уехали, Михайлов сел
против картины Пилата и Христа и в уме своем повторял то, что было сказано, и хотя и
не сказано, но подразумеваемо этими посетителями.
Старший брат, всегда уважавший суждения меньшего,
не знал хорошенько, прав ли он или нет, до тех пор, пока свет
не решил этого вопроса; сам же, с своей стороны, ничего
не имел
против этого и вместе с Алексеем пошел к Анне.
И Левин стал осторожно, как бы ощупывая почву, излагать свой взгляд. Он знал, что Метров написал статью
против общепринятого политико-экономического учения, но до какой степени он мог надеяться на сочувствие в нем к своим новым взглядам, он
не знал и
не мог догадаться по умному и спокойному лицу ученого.
Взошел доктор: лоб у него был нахмурен; он,
против обыкновения,
не протянул мне руки.
Вот они и сладили это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать
против этого?.. Но в то время я ничего
не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает,
не нужно ли баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
— Держу пятьдесят рублей
против пяти, что пистолет
не заряжен! — закричал третий.